Немножко клубнички

Торговля женщинами, она же проституция, - тема, которая всегда будоражит журналиста. Особенно мужского полу.

Я снимал эту историю по всей Украине от востока до запада. От гостиниц до окружных дорог.

Можно сделать фото в притоне, где больные СПИДом наркоманы согласны на все, лишь бы дали денег на на укол ширки. Но сделать фото в борделе практически невозможно. Бизнес, приносящий огромные деньги, хорошо охраняется, никто не пустит с камерой в этот огород.

Подготовка к съемке - отдельная история. К публичному дому - или, как его официально называли, закрытому ночному клубу - где-то на востоке Украине я подъехал красиво. На черном мерсе с киевскими номерами. Компанию мне составлял сыскарь уголовного розыска, который хорошо понимал, что лучше рискнуть разбитой рожей, чем получить вливание от начальства, если что-то случится со столичным журналистом. Я изображал подвыпившего заезжего фраера с толстой барсеткой, желающего реализовать свои сексуальные фантазии.

Охранник заведения оценил мое физическое состояние, скосил глаз на пухлую барсетку с небольшим фотоаппаратом внутри.

Небольшой зал был весть в красном. Стены, шторы даже скатерть на столах. Неужели красный цвет должен возбуждать, подумал я и вспомнил, что на галерах тоже все красили в красный цвет, чтобы кровь убитых не бросалась в глаза.

В углу зала выпивала компания крепких ребят.

- Пошли отсюда, - зашептал мой напарник. - Это боевики местного авторитета. Увидят камеру - нам гайки.

Но охотничий инстинкт у меня уже проснулся.

- Водки! - потребовал я и рухнул за столик в центре зала.

Передо мной крутились местные красотки, предлагая свои прелести в ассортименте. Они были частью меню. Выбираешь, оплачиваешь и получаешь - все по прейскуранту.

Запомнилось: "Анал и секс без презерватива за особую плату".

Я тянул с выбором дамы, предпочитая водку и думая, как сделать картинку.

И тут один из бандюков срывает с себя рубашку и с воплем "Поласкай моего тигра!" бросается к проститутке.

Всю его спину занимала татуировка - тигр с раскрытой пастью.

Раньше я всегда думал, что проститутки не целуются с клиентами, тем более в засос, лаская ему гланды языком. Прямо перед моим носом они стали обмениваться своими жидкостями.

В фотожурналистике есть такое понятие: решающий момент. Вот он, подумал я и незаметно достал из барсетки Лейку digilux.

Не поднося к глазам, всячески прикрывая, нажал на спуск. И тут произошло ужасное.

Камера защелкала, замигала вспышка, выдавая меня с головой. Надо признать, что этой камерой я почти не работал и носил ее скорее для понтов: красная эмблема Лейки должна была говорить, что я "крутой профессионал".

Короткая пауза. А затем я услышал возглас:

- Бля, он же снимает! - и увидел движение за столом бандюков.

Мне бросилось в глаза лицо моего попутчика. Он, как всё вокруг, тоже стал красный.

Я вскочил и закричал, показывая на одну из жриц любви:

- Она моя! - и заявил, что её фото заберу с собой. На память.

Затем схватил начатую бутылку водки и повторил подвиг моего коллеги, который выжрал водяру из горлышка до дна в ресторане города Назрань во время второй чеченской войны под лезгинку и аплодисменты.

Глотал её и думал: снимок-то хоть резкий? как камера навелась?

Местные последователи Аль Капоне отвлеклись на мое шоу, лезгинки и аплодисментов не было, но столичного мудака оценили и загоготали.

Уже потом я вспомнил, как снимал в Ухтинской зоне. На двери тумбочки, возле кровати зека, висел портрет Михаила Ломоносова. У меня похожий в школе был. Пухлая физиономия дядьки в парике.

Я спросил у зека:

- Почему Ломоносов? Наверное, вы школьный учитель?

- Какой Ломоносов? Он что, мужик?! - удивился он.

- Да, известный ученый 18 века.

- А я думал - баба, и на него уже три месяца дрочу, - сообщил он мне.

От выпитой водки мне сразу стало хреново. С трудом сдерживая рвотный порыв, я бросился к двери. Никто не захотел быть облеванным и не стал меня останавливать.

Лейка не подвела. Фото вышло резким.